Мы с нетерпением ждали возвращения Брагина. Он вернулся и, видя наши нетерпеливые взгляды, неопределённо пожал плечами.

— Велено идти к себе и ждать, — сказал он.

— Чего ждать? — спросил Денис.

— Не знаю, — опять пожал плечами Ариец. — Давайте подождём… Сразу не спросил. А второй раз идти звонить не удобно… — он виновато взглянул на нас.

— А что там у тебя за человек, реально может помочь? — спросил Денис.

— Давай так — поможет если, тогда и скажу! — ответил Брагин, — заодно пойму для себя, можно ли на него рассчитывать…

Прозвучало загадочно, но внушало надежды на то, что звонил он кому-то влиятельному.

— Давайте подождём, — сказал я. — Звонить сейчас, по-любому, не надо. Может, человек сейчас как раз наш вопрос решает. Не будем мешать…

— Я к себе пойду ждать, — сказал Денис и ушёл.

А мы остались сидеть в комнате, сильно нервничая. Жаль, Витьки с нами сейчас нет. Его бы папа быстро всё разрулил. Потянулись бесконечные минуты.

Где-то через час дверь в нашу комнату открылась и вошёл Булатов и вся компания.

— Брагин! Говорят, тебя надо благодарить? — улыбаясь и доставая бутылки с портвейном, спросил староста. — Ну, думал уже, прощай учёба!..

Он протянул растерявшемуся Арийцу руку, тот пожал её. Довольные Лёнька с Федькой выложили на наш стол буханку хлеба и увесистый кусок варёной колбасы.

Этим вечером Арийца приняли в нашу компанию окончательно и бесповоротно. Набухался он, конечно… Даже вырубился первым. А мы сели обсуждать важный вопрос. Ясно, что ему нужна новая кличка. Какой он после такого, к черту, Ариец?

Но это последнее, что я лично запомнил.

Утром я спросил Лёху, пока Брагин еще не проснулся:

— Я забыл, какую мы кличку Брагину вчера придумали?

Тот помолчал, почесал затылок и сказал:

— Блин, я тоже забыл. Давай его пока по имени звать. Может, и ни к чему ему кличка, помог здорово.

— Лады! — согласился я.

А затем и Брагина разбудили. Завтракать пора.

— Костян, а ты кому звонил-то вчера? — тут же спросил его.

— Отцу, — нехотя ответил он.

— И кто у нас отец? — спросил я шуткой.

— Генерал милиции, — так же неохотно и немного смущенно ответил Брагин.

Семён присвистнул, а мы с парнями переглянулись. Вот оно что!

— Ну, тогда можно хоть каждый день в милицию попадать! — пошутил я, чтобы разрядить обстановку.

Парни рассмеялись, а Брагин испуганно взглянул на меня.

— Шучу! Шучу! — поспешил я успокоить его. Что там за отношения такие высокие с отцом?

Глава 21

Москва

Немного разобравшись с делами, неизбежными, когда ты приезжаешь учится в огромный город, вспомнил о достигнутой договоренности полковника военной части под Святославлем Владимира Филипповича с его коллегой на военной базе в Лосином острове в Москве. Я так понимаю, однокурсником. Он при мне ему звонил и говорил, что я обязательно появлюсь. И лекции почитаю на базе, и стрелять они меня в обмен поучат. Времени, конечно, много прошло, но я человек опытный, я с полковника и письмо стребовал. Ну, как письмо? Записка. Но очень солидная. На большом листе А4 размашистым почерком Владимир Филиппович рекомендовал своему коллеге меня любить и жаловать. В красках расписывал, какой я хороший лектор и старательный курсант.

Почему я хотел продолжать учиться стрелять из снайперской винтовки? А почему бы и нет? Какому нормальному мужику не нравится пострелять, а снайперская винтовка — это настоящее оружие, без дураков. Да и девяностые, как бы, не сахар, мало ли что может произойти. Может, придется свою жизнь однажды спасать, или жизни близких, потому как тихо отсидеться у меня явно не получится. Характер не тот. Не смогу я, зная, как и что будет происходить, делать вид, что ничего мне не известно. И денежки у меня будут водиться, а в девяностых любой человек с деньгами будет потенциальной мишенью для криминала.

Решив, что пора мне вернуться к тренировкам по стрельбе, я попросил Константина Сергеевича организовать мне лекцию в той самой воинской части на Вешних Водах. А зачем мне десятку терять, если «Знание» охотно работает с военными?

Он договорился с командиром. Тот даже предлагал машину прислать, но я отказался. Я и так хорошо знал эту часть. Она располагалась на территории Москвы в лесопарке Лосиный остров. В восьмидесятых мы правдами и неправдами прорывались в их военгородок и закупались в местном военторге. Дальше городка и клуба мне бывать не приходилось. Лучше пройдусь там пешком, посмотрю, в порядке ностальгического туризма, как оно все там сейчас выглядит.

На следующий день в четыре часа дня я, довольный прогулкой, уже стоял на КПП части на Вешних Водах. Немного рановато пришел, лекция была назначена на 16.30. Дежурный офицер позвонил куда-то и выскочил ко мне обратно, предлагая пройти на территорию. Мне в сопровождение выделили солдата. Он довёл меня до клуба, попросил подождать перед закрытым кабинетом директора, а сам пошёл искать кого-нибудь. Я решил не стоять на месте, а пройтись. В восьмидесятых здесь устраивали дискотеки для солдатиков и молодежи из городка. Ну и мы по-соседски перелазили через бетонный забор, огораживающий городок. «Машина времени», Антонов… Драки, выпивка… Культурно отдыхали, одним словом.

Тут солдат выбежал из зала и попросил меня пройти туда вовнутрь.

Меня ждали два офицера.

— Павел Ивлев, — представился я.

Толстенький как колобок полковник оказался командиром части. С говорящей фамилией Муравьев, а по имени-отчеству Сергеем Павловичем. А второй офицер, как я и ожидал, замполитом, Ярцевым Александром Владимировичем.

Рекомендательное письмо из части под Святославлем я вытаскивать прямо сейчас не стал, как и напоминать о звонке. Пусть господа офицеры сначала меня в деле увидят.

Снова, как положено, недоверие к моему возрасту. Снова пытливые вопросы о том, о сем. Но нормально, без сарказма и попыток показать юнцу его место. Все, как и в той военной части под Святославлем, очень интеллигентно. Ох и нравится мне, как хорошо воспитаны советские офицеры! Что-то такое словно из Куприна даже присутствует, неуловимое, про «честь имею».

Ясное дело, что вскоре я их убедил, что не пустышка, и меня вполне будет полезно послушать всей части. Вместе меня и проводили в клуб. И сами сели в первом ряду послушать.

А лекция сегодня была вполне подходящей для воинской части. Про советский патриотизм. Я присутствовал при том, как его убивали. Как при Горбачеве стали учить людей ненавидеть свое государство и свою армию.

Когда знаешь разницу с тем, что видишь сейчас, красноречие появляется просто неслыханное. И мне легко было беседовать с солдатами и офицерами, что у них еще как, есть за что любить свою Родину. За бескрайние просторы, за уникального советского человека, добродушного и дружелюбного, не рвущего каждый миг пупок в попытке заработать побольше. Имеющего полно времени на друзей, шахматы, спортивные секции, походы и рыбалку. За ту победу, которую вырвали у страшного врага ценой жизней десятков миллионов. За государство, щедро раздающее бесплатные квартиры, обеспечивающее бесплатной медицинской помощью и коммуналкой по смешной цене. А самое главное — за то, что только на Родине человек способен почувствовать себя полностью комфортно.

Вопросов после лекции не было, но это нормально для воинской части. Это я уже понял.

А затем меня, как я и ожидал, снова к командиру в кабинет пригласили. Чай, печенье, варенье в вазочке. Вот теперь можно и с просьбой обратиться. Тут я и напомнил о том звонке, а в подтверждение еще и письмо предъявил.

— Что же ты, в самом деле, Пашка, как иностранец, — от волнения перешел на «ты» командир части, — я тебя уже третий месяц жду, а ты шифруешься. Ну, рассказывай, как там Филиппович? Я с ним вживую уже четыре года не виделся. Как выглядит, как у него настроение?

Обстоятельно рассказал все, что помнил, и про полковника, и про часть его. Минут за пять уложился. И на вопросы потом ответил.